1914. Король, закон и свобода
Драма. 1300 м.
Акц. о-во «А. Ханжонков и К0».
Выпуск 25-Х. 1914.
Сцен. Леонид Андреев,
реж. Петр Чардынин,
опер. Борис Завелев.
Актеры: В. Портен (король-герой), Александр Вырубов (Грелье, бельгийский писатель), Елизавета Жихарева (Жанна, его жена), Александр Гриель (Пьер, их сын), Сергей Квасницкий (Морис, его брат), Александр Херувимов (Франсуа, глухой садовник), Прасковья Максимова, Дора Читорина.
По пьесе Л.Н. Андреева.
Писатель Леонид Андреев сам переделал свою пьесу того же названия для экрана. Здесь нет дешевых, обычных для кинематографа, эффектов. В строгих, благородных тонах, как нельзя более подходящих к сюжету, идет картина. Несчастная и гордая Бельгия, растоптанная войной, ее ужас, ее муки — проходят перед зрителем не в искусственно сочиненных эффектах, а глубочайшей драмой, от которой холодеет сердце и навертываются слезы.Враг занял Бельгию. Он грозит смертью ей. Что делать? Видные граждане собираются к знаменитому писателю Грелье, под именем которого Андреев изображает великого бельгийского писателя Мориса Метерлинка, дабы решить всеобъемлющий вопрос для них всех, для всей Бельгии. Долго и мучительно думает великий писатель. Автору «Синей птицы», благородному идеалисту, чужды ужасы войны, но Бельгия грубо попрана, и писатель говорит: воевать! И он сам, и двое его сыновей идут на войну. Один из них убит. Потрясенная мать сестрой милосердия уходит в госпиталь. Измучен народ. Маленькие дети бегут куда-то с испуганными личиками, со взором, полным страха. Среди толпы, по улицам бродит безумная девушка и всех спрашивает: как ей пройти в свою деревню? Деревня давно уже уничтожена, и никто не может указать девушке, как ей пройти к себе. «Это бродит несчастная душа бельгийского народа», — говорит великий писатель. Враг силен, он нападает со всех сторон. Ранят второго сына Грелье и наконец — его самого. Обоих приносят в тот самый лазарет, где работает жена Грелье. Тихо, с внутренним глубоким страданием она становится возле мужа и целует его руку. Бельгия гибнет, почти раздавлена. Ввиду близости неприятеля Грелье перевозят к нему домой. К нему приезжают граф Клермон (Король Альберт) и лучшие люди Бельгии. Они заявляют, что единственным исходом может быть разрушение плотин и затопление Бельгии. Долго колеблется тяжко раненный Грелье. Губить милую Бельгию, но… враг идет, близко. Тяжело дыша, он произносит: «Нужно разрушать плотины» и устало падает на подушки. Буйная вода ринулась отовсюду. Она настигает врага, тонут солдаты, она подходит уже к дому Грелье. Его спасают, увозя на автомобиле. По дороге автомобиль застревает. Грелье ведут на вершину холма. Там приютились женщины, дети, старики. До утра вода их пощадит. Там, опираясь на руки жены, Грелье, обратив задумчивый взор к далекому небу, говорит: «Я верю, что Бельгия встанет прекрасной, я верю в новую прекрасную жизнь». Нам давно не приходилось видеть такой классически-строго выполненной инсценировки. Местами картина настолько захватывает изображением громадного, глубокого горя, что трудно оставаться равнодушным. Вот проходят раненые… народ на улицах молча и скорбно им кланяется, но они — «не видят». Вот старый садовник Грелье, Франсуа, трогательно целует руку барыне-подвижнице и идет туда, куда пошла вся Бельгия. А бегущие дети! А этот старик, одиноко, беспомощно плетущийся вслед за другими… Прекрасны исполнители. Эта картина не похожа на обычную макулатуру кинематографа «из военной серии». В ней нет ни пальбы, ни намеренной шаржировки в изображении германцев. Величаво просто и благородно и оттого до боли страшно рассказывается драма великого бельгийского народа и его великого писателя.
К-а. 1915. N° 8/9. 10—11
Вложив в уста действующих лиц прекрасные слова, Леонид Андреев вместе с тем создал пьесу кинематографичную. От начала до конца пьеса Л. Андреева на сцене театра рампы много теряет благодаря тому, что здесь нет той шири, где могла бы развернуться глубокая перспектива. Нет простора для батальных сцен, нет возможностей для воспроизведения всеразрушающего на своем пути грозного потока вод, хлынувших через взорванные плотины. Все это на сцене драматического театра видеть нельзя, лишь закулисный, подчас слишком неестественный шум должен напомнить зрителю, что где-то творится что-то ужасное. Все эти моменты на сцене слишком слабы, неэффектны. Но для кинематографии они не только возможны, но и желательны. Инсценировка таких сюжетов требует большого труда, но зато и плоды его совершенны.
К-а. 1914. N° 16/17. 3
Все кинематографические фирмы в России так или иначе откликались на войну новыми картинами. Я не был сторонником тенденциозных военных картин, малохудожественных и неубедительных. Однако к концу 1914 г. пришлось уступить требованию наших прокатных отделов и согласиться на военную постановку. Наш выбор остановился на пьесе Леонида Андреева «Король, закон и свобода». Кульминационным пунктом драмы решили сделать героический эпизод столкновения бельгийцев с немцами, взрыв бельгийцами шлюзов для затопления своих плодородных полей. На Житной улице, в малом ателье (большое еще строилось), было устроено «затопление». На полу декоративной мастерской, примыкающей непосредственно к ателье, был разостлан огромных размеров брезент; края его со всех сторон были приподняты кверху. Эту импровизированную цистерну наполнили водой. Рядом, в ателье, декорация изображала поле, на котором у костров отдыхали немецкие солдаты после нашествия на маленькую, беззащитную страну. Результаты взрыва шлюзов были показаны очень просто: был опущен край брезента между декоративной и ателье. Вода хлынула на солдат и на костры с таким напором и в таком количестве, что создалась полная иллюзия наводнения.
А. Ханжонков, 1937-I. 84—85