Драматич. сцены из еврейской жизни. 375 м.

Бр. Пате (Моск. отд.),

выпуск 4.1.1911.

Сцен. Александр Аркатов,

реж. Андре Мэтр, Кай Ганзен,

опер. Жорж Мейер,

худож. Чеслав Сабинский.

Актеры: Мария Рейзен (Рохеле), Николай Васильев (Мойше, ее отец), Лидия Сычева (мать), Михаил Доронин (Шлема).

«На сюжет народной еврейской песни» (Аркатову сюжет подсказан Жоржем Мейером).

Фильм сохранился без надписей.

Выпуском ленты «Л’Хаим» фирма пополняет существенный пробел в программах. Давно уже раздавались голоса из городов с преобладающим еврейским населением с просьбой дать им картину из еврейской жизни, в которой еврейский элемент не был бы только приходящим, но чтобы в этой картине все, начиная с действующих лиц и кончая постановкой, чтобы все это было еврейское. Картина «Л’Хаим» вполне удовлетворяет этим требованиям. На фоне общежитейской темы она дает исчерпывающую картину жизни небольшого еврейского города. Сюжет пьесы дает возможность показать несколько более существенных еврейских обычаев, вводит нас в обстановку зажиточной еврейской семьи. Из еврейских традиционных обрядов показан сговор и свадьба. Подчеркнута в картине святость субботы — показан резкий контраст между обычной будничной жизнью, с ее суетой, с ее простотой в одежде, и торжественностью во всем при наступлении святого дня. <…> Артисты, разыгравшие эту пьесу, отнеслись с чрезвычайным вниманием к ней и изобразили своих героев вполне типичными представителями еврейской расы, но без всякой утрировки и шаржа. Вот почему лента смотрится легко и интересно. Надо надеяться, что этой лентой фирма не ограничится и даст нам еще много пьес из еврейской жизни и, таким образом, ознакомит нас со всех сторон с народом, живущим среди нас, но которого, в сущности, соседи мало знают, и в этом будет несомненная заслута фирмы.

СФ. 1910. №5. 11

Л ’Хаим (за жизнь). Сцены из еврейского быта. Этюд заимствован из народной песни. Одному из наших сотрудников пришла в голову весьма удачная мысль воссоздать путем воплощения их на полотне экрана несколько классических (если можно так выразиться) сцен из еврейской жизни. Первою из таких картин является «За жизнь» — драматический эскиз из жизни захолустного еврейского городка, выполненный на тему популярной еврейской песенки «Л’Хаим». Россия и Польша, собственно говоря, единственные страны, где евреи почти всецело сохраняют свою самобытность. Наблюдая поэтому особенности этой расы там, где она «у себя дома», мы видим, что за отдающими светской историей костюмами, за Моисеевым законом и Талмудом у них есть еще жизнь, не менее богатая, чем какая-либо иная, с драмами и страданиями и глубокими душевными переживаниями. Но предоставим лучше рассказать об этом экрану. Вот Рохеле, красавица девушка, дочь всеми чтимого дряхлого еврея ребе Мойше. У нее не может быть недостатка в женихах, когда ей придет время выходить замуж, а пока что она любит беззаветною любовыо Шлему — бедного рабочего в доме Матеса. Молодые люди мечтают о браке, о том, чтобы стать наконец соединенными на всю жизнь, и их сердца замирают, когда они подумают о том, что все может иначе решить воля седовласого и длиннобородого Мойше. Матес, плененный красотою Рохеле, просит своего отца женить его на этой так сильно приглянувшейся ему девушке. И действительно, судьба готовит удар влюбленным. При выходе из синагоги отец Матеса ведет строгий и серьезный разговор с отцом Рохеле, и две седые головы решают связать судьбу своих детей. Матес, полный страсти, торопит с свадьбой, и несчастная Рохеле едва успевает предупредить Шлему о решении своего отца. Вот и последнее свидание влюбленных. Шлема пытается уговорить уйти с ним девушку, но разве может та рискнуть пойти против воли отца, навлечь на себя презрение людей и гнев бога?.. Свадьба совершается со всеми пышными и своеобразными обрядами иудейской религии, и Матес вводит в свой дом Рохеле женой и хозяйкой. Бегут дни, летят месяцы. Казалось, все забыто из того, что было так больно и жалко покинуть. У Рохеле уже родился ребенок, и молодая мать вся отдается ребенку. Куда-то исчез и работает в другом городе Шлема. Матес счастлив. С сознанием достоинства и слегка гордый собой, возвращается он по вечерами домой, где у него все так чисто и уютно , где у него красавица жена и прелестный ребенок. И снова судьба изменяет течение событий. Шлема не выдержал разлуки. Все время следил он издали за Рохеле, видел, что не дало ей счастья ни замужество, ни материнство, и теперь он опять явился звать ее к себе, пойти с ним навстречу истинной любви и счастью. Пусть идет она к нему, Шлеме, со своим ребенком, которому он станет вторым отцом. И что не сделала девушка — то сделала женщина. Проснулся Матес и увидел, что опустела его квартира, коротенькая записка рассказала ему о причинах. Шлема любил Рохеле, и та ушла за ним, а Матес, который любил не меньше, остался один, один после года слишком безоблачного счастья, которое он и не думал терять. Матес не выдержал удара и свихнулся. Пошли прахом дела, все чаще и чаще на столе стала появляться бутылка водки, вскоре никто не смог бы узнать представительного и спокойного Матеса в жалком, оборванном пьянице… Песня дает эпилог этой разыгравшейся драме. Прошло пять лет. Матес все ниже и ниже опускался «на дно». И вот однажды в его ужасную лачугу, где за сломанным столом и на куче лохмотьев, заменяющих ему постель, влачил свои дни Матес, вошла хорошо одетая женщина с прелестной девочкой-ребенком. -Что прикажет госпожа? — угодливо согнулся Матес. — Будьте добры, дайте напиться девочке. И пока Матес суетился, приносил воды и получал щедрое вознаграждение, на столе была положена записка. Что было в ней? Почему, когда ушла мать с ребенком, Матес, найдя и прочтя этот клочок бумаги, сначала схватился за голову, потом зарыдал, а потом покатился без чувств на полу? Почему? Он узнал, что только что вышедшие от него мать и ребенок были те, которых он когда-то называл женой и дочерыо. Жена исполнила долг перед ребенком и мужем — показала их друг другу…

КЖ. 1910. № 23. 15

С 4-го января была поставлена [в Могилевском кинотеатре «Чары»] небывалая по сюжету картина «Л’Хаим», которая, благодаря новизне типов на полотне экрана и особенно импонирующему характеру, обратила на себя особенное впихчание хчогилевцев. Весь, кажется, Могилев заинтересовался этой синематографической жемчужиной и счел необходимым посмотреть ее. Все, старые и малые, шли целыми вереницами к манящим огонькам электротеатра «Чары». Сколько умиления, сколько трогательного восторга и сильного впечатления производила эта картина на зрителей. Все были пленены этой оригинальной картиной. Картина шла семь дней с исключительно колоссальным успехом и принесла крупные сборы.

СФ. 1911. N°9. 20

Картина представляет собой исключительный интерес ввиду новизны типов на экране. Жизнь захолустных евреев мастерски намтрисуют Шолом Аш и Юшкевич, и эти бессмертные типы, переданныетна полотне, и являются особенно интересными. Талантливая постановка и выполнение этой картины ставят ее в ряду с картинами «Княжна Тараканова» и «Марфа-Посадница». И мы уверены — тираж ее достигнет знаменитой цифры «98», в каковом количестве прошла «Княжна Тараканова»

КЖ. 1910. № 23. 9

Ярко проведена в пьесе черта между обычной будничной обстановкой еврейской жизни — с ее мелочами, повседневными дрязгами — и святостью, глубоким религиозным проникновением дня, посвященного Богу.

ВК. 1911. N° 1. 4

Милостивый государь, г. редактор! <…> До сих пор нам приходилось видеть еврея в большинстве случаев в унизительной роли: почему-то всегда старались выставить его более в карикатурном виде, и привыкли мы на него смотреть как на паяца, и чтобы видеть в еврее человека, который так же и чувствует, и любит, и страдает, как и мы, русские, — этого на экране не приходилось видеть. Но вот перед нами проходят душевные переживания как Матеса, так и Шлемы, и я глубоко уверен, что каждый невольно призадумался и сказал себе, что еврей — тоже человек: он может быть и честен, он может быть и велик, он может быть идеален, он может быть бескорыстен… Мы, русские, к стыду нашему, должны сознаться, очень часто забываем, что в еврее можно видеть человека (и это мы прекрасно доказали в 1905 г.)

Дорогой автор! Если Вами уже много получено благодарностей за эту драму, то прибавьте еще одну сердечную благодарность. Работник кинематографии в Керчи.

М.С.С. (письмо в редакцию) — КЖ. 1911 ■ № 4. 11 — 12

С небывало крупным успехом прошли картины «Л’Хаим», «Охота на слонов», «Пренс влюблен в соседку» фирмы Пате.

КЖ. 1911. N° 1. 10

Ввиду того, что на долю ленты «Л’Хаим» выпал крупный успех, фирма «Пате» заказала сюжет из еврейской жизни одному из выдающихся писателей еврейских пьес.

КЖ. 1911. N° 1. 10

Недавно в Москве во многих театрах в числе прочих шла картина «Л’Хаим» (За жизнь) — сценки из еврейской жизни. Я знаю многих, которые, почти не бывая в электротеатрах, потянулись туда исключительно из-за этой картины. Зрители уже не видели на экране только евреев и их особенности, они уже осуждали причины общежитейской семейной драмы…

Г. Эрь. Синематограф и национальный вопрос. — СФ. 1911. № 9. 8

Обстановка и атмосфера еврейской жизни переданы хорошо, так же как хорошо сыграны и характеры, за исключением Самуила, который демонстрирует больше энергии, чем выразительности.

New York Dramatic Mirror. 03-05.1910. 30