Комедия-сказка. 230 м.

Т/д А. Ханжонков.

Выпуск 26.IV. 1912.

Сцен., реж., опер., худож. Владислав Старевич.

Первый опыт объемной мультипликации в мировом кино.

Национальный киноархив (Лондон).

На последнем просмотре новинок <…> привлекла общее внимание и вызвала восторг одна кинематографическая вещица под названием «Люканида» из жизни насекомых (жуков-рогачей и усачей). Разыгрывается жуками целая «потрясающая драма» с романом и кровопролитной войной и даже поэзией. Картина настолько необычайна, настолько нова и оригинальна по замыслу, что ставит в тупик даже специалистов кинематографического дела. Успех картине можно предсказать из ряда вон выходящий.

ВК 1912. 28. 16

В замке короля Цервуса пышный бал. Гремит музыка, под пленительные звуки вальса кружатся пышно разодетые гости. Сам Цервус со своей красавицей-женой королевой Люканидой величаво восседает на троне. Сегодня у него — особо почетный гость, граф Герос, имя которого гремит по всей стране. При виде прекрасной Люканиды Герос поражен ее изяществом, грацией и красотой. Он мгновенно влюбляется в нее. Королева тоже приятно удивлена статной осанкой мужественного Героса. Она принимает поданную ей руку и следует за ним в парк. Здесь Герос хочет открыться в своих чувствах прекрасной Люканиде, здесь под звуки журчащего фонтана, под шелест листьев, под волшебные звуки вальса, доносящиеся издали, с его губ срывается чарующее признание… А между тем влюбленные и не подозревают, что один из часовых, увидя их в парке, поспешил к королю Цервусу с доносом об измене Люканиды. «Ты лжешь, презренный! — гневно воскликнул Цервус, услыша донос часового. — Как, моя прекрасная Люканида, краса и гордость всей страны рогачей, изменяет мне?» «Следуй за мною, великий повелитель, и ты увидишь, что я не лгу», — прошептал часовой. В страшном гневе поспешил за ним король Цервус, вот и укромный уголок парка, где Герос клянется Люканиде в вечной любви. <…> «Изменница, так-то ты исполняешь свои клятвы!.. А Вы, граф, Вы забыли законы гостеприимства, Вы попрали ногами честь мою… Выходите же на бой…» <…> Бедная Люканида, услышав столь гневные слова, спешит убежать, а Герос и Цервус вынимают мечи и начинают поединок. Наконец Герос удачным ударом выбивает из рук Цервуса меч, Цервус падает на колени, ожидая, что вот-вот меч врага пронзит его сердце… Но благородный враг ограничивается лишь тем, что уходит. Между тем <…> бедная Люканида, обливаясь слезами, решается покончить самоубийством. Она бросается в реку. К счастью, Герос вовремя замечает ее поступок. <…> Ему удается спасти ее. <…> Герос увозит свою возлюбленную в свой замок.

А Цервус, который видел все происходившее па противоположном берегу, сначала не решается прыгнуть в воду, затем в порыве отчаяния он все-таки прыгает и… о позор! Зацепившись одеждой за сучок дерева, он остается висеть на нем, махая беспомощно руками и ногами. На следующий день Цервус решается написать ультиматум своему врагу с условием, что, если ему в течение 24 часов Люканида не будет возвращена, он объявляет страшную и беспощадную войну всем усачам. Тем не менее Герос, прочитав его послание, гневно разрывает его и выгоняет посла. Когда Цервус узнает, как обошелся Герос с его послом, он приказывает своему войску двинуться в поход против врага. При виде приближающегося неприятеля на стенах замка Героса поднимается тревога. <…> Вскоре поднимается целое море выстрелов. <…> Происходит рукопашная схватка, во время которой Цервус попадает на стену замка. Герое героически защищается. Но вот он видит своего непримиримого врага. Герос видит, что усачи не победят, и решает умереть доблестной смертью. Он захлопывает за собою дверь замка и сходит вниз, где ждет его верная Люканида. «Радость моя, прекрасная Люканида, — произносит он, — спасение невозможно. Цервус с минуты на минуту ворвется в башню. Хочешь ли ты умереть со мною?» И Люканида спешит произнести «да». И вот в ту минуту, когда под дружным напором падает дверь в башню и сам Цервус врывается, махая обнаженным мечом, Герое хватает в объятия Люканиду и поджигает приготовленный порох. Раздается страшный взрыв… В загробном мире, в царстве вечного блаженства находят наконец успокоение Герое и Люканида. Они падают в чашечку розы, которая их закрывает своими лепестками под дивные звуки песни… песни торжествующей любви.

ВК. 1912. 30. 36

<…> Очень забавная картинка, разыгранная насекомыми; чрезвычайно удачные трюки оператора. Годилась бы для детской программы, если бы не излишняя «романтичность» сюжета.

Пр. 1916. № 3. 12

<…> Лучшей оценкой ее технических и художественных достоинств является то внимание, которым почтили эту’ ленту наши западноевропейские товарищи по делу кинематографии. Нам известно из самых достоверных источников, что тираж ее за границу уже перевалил за сотню экземпляров, что само собою говорит <…> о достоинствах товара <…>

ВК. 1912. 32. 14

Картина заставила всех видевших ее не только восторгаться, но и задумываться над способами ее постановки, так как все роли в ней были исполнены жуками. Это был первый образец неизвестной еще тогда ни у нас в России, ни за границей объемной мультипликации. Снимались не рисунки, а миниатюрные фигурки — искусственные жуки, сделанные с восхитительным правдоподобием. Для каждого кадрика жукам надо было придать особое положение, а иногда даже и выражение. Первый опыт Старевича в кинематографе был настолько удачен и сулил такие перспективы, что к занимаемой им квартире было пристроено специальное ателье. Ему были созданы все условия для работы, и он, вероятно, не раскаивался в том, что оставил свою чиновничью карьеру. <…> Все это было изумительно и вызывало восторги и взрослых, и детей. Наилучшим доказательством успеха является продажа «Муравья» и «Прекрасной Люканиды» не только на европейский, но даже и на американский рынок.

А. Ханжонков, 1937-1• 66—67

Первая объемно-мультипликационная картина Старевича <…> — образец исключительной талантливости и невероятного терпения. <…> Созданный в условиях самой примитивной техники мультфильм «Прекрасная Люканида» был действительно чудом. Какой адский труд пришлось проделать Старевичу для съемки картины длиной в 230 метров! Он смастерил изумительных маленьких жучков и снимал их кадр за кадром, непрерывно меняя движения своих миниатюрных «актеров».

Л. Форестье, 1945. 42

Нас, специалистов кино, тогда не так поражали тщательность и продуманность всех мельчайших деталей постановки, как та феноменальная память, которой обладал молодой постановщик. Ведь надо же было запомнить роль и линию поведения каждого из многочисленных персонажей в этой обстоятельной картине, чтобы правильно и в определенном порядке сделать многие тысячи передвижек, фиксируй каждую из них на кадрике пленки.

А. Ханжонков, 1968. 201